Хосе Марти, такой Хосе Марти

Начала читать другой сборник стихов и была удивлена уже на первых страницах. 

МОИ СТИХИ

Вот мои стихи. Такие, как есть... Я их ни у кого не заимствовал. И пока я не находил для моих образов соответствующую форму, я позволял им свободно парить. О, друг мой, какое великолепие пронеслось предо мной безвозвратно! Но поэзия должна быть честной, и я всегда хотел быть честным до конца. Кропать стихи, как другие, я умею, но не хочу. У каждого человека свой облик, у каждого поэтического вдохновения свой язык. Мне нравятся сложные созвучия, стихи-скульптуры, стихи звонкие, как фарфор, стремительные, как полет птицы, пламенные и всесокрушающие, как поток лавы. Стих должен быть подобен сверкающему мечу, при виде которого у читателя возникает образ воина, шествующего по небесной дороге, — воин вонзает меч в солнце и взмывает ввысь.

Стихи — частицы моего сердца — мои воины. Ни одно стихотворение не вышло у меня подогретым, надуманным, вымученным, мои стихи подобны слезам, брызжущим из глаз, фонтану крови, бьющему из раны.

Я не сшивал свои стихи из чужих лоскутов, а создавал их в себе. Они написаны не академическими чернилами, а моей кровью. То, что я помещаю здесь, я видел собственными глазами — да да, видел, не удивляйтесь,— я видел гораздо больше: сколько видений промчалось, и я не успел запечатлеть их черты. Я сам виноват в странности, необычности, нагроможденности, порывистости моих образов, но я сам их породил такими и потом воссоздал на бумаге. За точность воссоздания я отвечаю. Мне случалось видеть яркие картины жизни, обрывки картин, и там я находил свои краски. Я знаю, что эти краски не употребительны, но я люблю сложные созвучия, я люблю непосредственность, хотя порой она может показаться грубой.

Все, что скажут о моих стихах, я знаю заранее и для себя уже на все ответил. Мне хотелось быть верным самому себе, и если даже меня сочтут грешником, я не устыжусь своего греха.

Хосе Марти.

Я бы сказала/написала тоже самое.

Недавно я заинтересовалась творчеством и биографией Хосе Марти. 

Он был поэтом, родом из Кубы, героем и символом кубинской революции.

Человек прямодушный, оттуда,

Где пальма растет в тиши,

Умирать не хочу я, покуда

Не родится стих из души.

Прихожу отовсюду, как чувство,

Уношусь в любые края,

С искусствами я — искусство,

На вершинах — вершина и я.

Я знаю много названий

Редчайших цветов и трав,

Знаю много гордых страданий

И смертоносных отрав.

Струились в ночь без просвета

Дождем на меня с высоты

Лучи чистейшего света

Божественной красоты.

Я видел, как светлые крылья

У прекрасных жен вырастали,

Я видел: из грязи и пыли

Бабочки вылетали.

Мужчину я видел: с кинжалом,

Вонзившимся в грудь, он жил,

Но ни разу вслух не назвал он

Той, кто жизни его лишил.

Душу, канувшую бесследно,

Два раза лишь видел я:

Когда умер отец мой бедный,

Когда ты ушла от меня.

Задрожал я лишь раз, — это было

В саду перед входом в сторожку,

Когда злая пчела укусила

В лицо мою девочку-крошку.

Раз в жизни был рад я безмерно,

Как в час настоящей удачи:

Когда приговор мой смертный

Объявил мне тюремщик, плача.

Слышу вздох над землей и водой,

Он, как ветер, коснулся нас,

Но это не вздох, это мой,

Это сын мой проснется сейчас.

Говорят, в самоцветах нужно

Искать и ценить чистоту,—

Оттого-то верную дружбу

Я любви всегда предпочту.

Я видел: орел был подстрелен

И взмыл к небесам голубым,

А гадюка издохла в щели,

Отравлена ядом своим.

Я знаю: когда мирозданье

Без сил, побледнев, затихает,—

Журча в глубоком молчанье,

Тихий родник возникает.

Рукой ледяной, но бесстрашной,

С восторгом и суеверьем

Я коснулся звезды погасшей,

Упавшей у самой двери.

В груди моей, год за годом,

Прячу боль, что сердце терзает:

Сын народа-раба народом

Живет и без слов умирает.

Все прекрасно, и все постоянно,

Есть музыка, разум во всем,

И все, как брильянт многогранный,

Было уголь, а свет — потом.

Я знаю, что толпы скорбящих

С почетом хоронят глупцов

И что в целом мире нет слаще

Кладбищенских спелых плодов.

Молчу, обо всем размышляю,

Не желаю прослыть рифмачом

И в пищу мышам оставляю

Мой докторский пыльный диплом.

Мне очень понравилось его подпись к сборнику "Исмаэлильо"

Сын,

Я верю в лучшее будущее человечества, в грядущую жизнь, в пользу добродетели и в тебя.

Если кто-нибудь скажет тебе, что эти страницы похожи на какие-то другие, отвечай, что я слишком люблю тебя, чтобы совершить подобное кощунство. Я написал тебя здесь своей кистью так, как видели мои глаза. Ты явился предо мной в праздничных одеждах. Когда я перестал видеть тебя таким, моя кисть перестала писать тебя. Поток этих стихов прошел через мое сердце.

Пусть же он дойдет и до твоего!

Открыла для себя музыку Bright Eyes, прослушала их альбом Fevers & Mirrors уже раз двадцать.  

Мне нравится слушать, понимать и разбираться в них.

Твой набросок

Я вдруг вспомнила тебя. 

Не вспоминала и не думала о тебе уже наверное год.

Моя воображаемая любовь.

Я вспомнила как ты сидел на диване, укрывшись пледом, и весь был в кино, хотя вокруг тебя бушевала вечеринка, буквально на другом конце дивана.

Ты любил кино, а еще джаз.

Ты носил очки.

Казалось, тебя любят все и все рады тебя видеть.

Ты то был серьезным и философствующим, то ужасно смешным и милым.